Born as a stranger
Слова слиплись слоёным пирогом. Мысли растеклись кремом. Так сладко, что мне так тошно. Пью остывающий кофе и стираю записи одну за другой. Наверное, и это постинет та же судьба.
Ежедневное Живём становится дурной привычкой. Писать доклад про Юпитер и брать кубический корень. Отдаляться и радоваться. Обманываться и злиться. Ехать в метро на полу. Слушать дифирамбы и напевать жестокую правду. Покупать себе мороженое и есть его на улице, при минусовой температуре, с едва закутанным больным ангиной горло. Плевать на всё. Топтать мир ботинком с железным стаканом, зная, что ему больно. А кому сейчас не больно?
Состояние тихое и тупое, как апатия. Только апатия ко мне так и не пробилась через линялое небо, дымку пожаров и бессмысленно-некместное солнце. Так что это неизвестно что. Наверное, такое чувство у хирурга, у которого на неделю целая палата прооперированных умирающих. Что ж, я привыкаю, и привыкаю.
Плохо только то, что я так и не научилась привыкать. Всё выходит боком, криво. Вот как сейчас - на месте шрама болезненный нарыв. Я не могу его выдавить, я не могу его удалить, я не могу его оставить. Мне будет больно в любом случае. И я не могу определить, когда боль будет минимальной.
Ежедневное Живём становится дурной привычкой. Писать доклад про Юпитер и брать кубический корень. Отдаляться и радоваться. Обманываться и злиться. Ехать в метро на полу. Слушать дифирамбы и напевать жестокую правду. Покупать себе мороженое и есть его на улице, при минусовой температуре, с едва закутанным больным ангиной горло. Плевать на всё. Топтать мир ботинком с железным стаканом, зная, что ему больно. А кому сейчас не больно?
Состояние тихое и тупое, как апатия. Только апатия ко мне так и не пробилась через линялое небо, дымку пожаров и бессмысленно-некместное солнце. Так что это неизвестно что. Наверное, такое чувство у хирурга, у которого на неделю целая палата прооперированных умирающих. Что ж, я привыкаю, и привыкаю.
Плохо только то, что я так и не научилась привыкать. Всё выходит боком, криво. Вот как сейчас - на месте шрама болезненный нарыв. Я не могу его выдавить, я не могу его удалить, я не могу его оставить. Мне будет больно в любом случае. И я не могу определить, когда боль будет минимальной.
Лучше мысли. Эмоций вообще как будто нет, только полная голова идиотизма.
интересно, разрушая в куколке свое тело, гусеницы могут переборщить и убить себя?