Born as a stranger
А хотите ли вы это читать?- Ребёнок?.. Ты тут?
- Да, мама.
- Ты не считаешь нечестным, что я стенографирую наш с тобой разговор?
- Нет, мама. Ты большая. Ты можешь делать всё, что хочешь.
- Неправда, Юна. С того момента, как ты пришла, ты мне рассказываешь, что мне делать.
- Нет, мама. Я же только прошу. Уговариваю. А ты можешь сказать "Нет!". Многие мамы говорят "нет" и оттаскивают своих детей от витрины с игрушками. Ты тоже можешь так сделать, потому что ты - мама. Моя мама.
- Но ты упорно подталкиваешь меня к одному варианту.
- Потому что я думаю, что так будет лучше нам всем, разве не так, мама?
- Я не знаю, ребёнок. Это... Чёрт возьми, ребёнок, мне страшно, когда я не преисполнена решимости, и я сама неопределённость, когда мне безразлично.
- Я ничего не могу сделать, мама.
- Но ты же обещал...
- Да, мама. Конечно, мамочка. Я выполню своё обещание. Когда ты умрёшь, я обязательно буду рядом. Я заберу тебя и отведу к папе.
- Глупый, силёнок хватит-то?
- Будет тяжело, но я справлюсь, мама. Папа очень тебя ждёт. Он очень хочет, чтобы ты там была, с ним.
- Это папа тебе сказал?
- Нет. Я прячусь от папы. Ну... Не подаю ему знака о своём существовании. Но с ним я тоже рядом, да, я была с ним рядом, тогда. Ты ела таблетки, мама, и я думала, что если я буду с папой, то я всё исправлю. Но папа... В общем-то всё было бесполезно уже тогда.
- Почему, ребёнок?
- Потому что папа должен был умереть - и он умер.
- Тогда почему не умер ты, ребёнок? Почему ты хочешь, чтобы мы умерли вместе? Ребёнок?! Почему я каждый вечер слышу от тебя: "Мама, давай умрём вместе"?
- Мама, я...
- По-моему, ты врёшь мне, ребёнок.
- Каждый верит в то, во что хочет верить, мама. Помнишь, как тебе говорили, что возможности человеческого духа безграничны? Они безграничны, просто ты это ощущаешь на себе, как ты, мама, говоришь, post factum.
- А в этом случае как..?
- Тебе станет лучше, мама. Много лучше. Даже не тебе. А тёте Кате. Маме и тёте Кате тесновато в одном теле. Тётя Катя любит маму, но она её и ненавидит за сопливость, слабость, тряпочность. Она её жалеет и потому ненавидит себя. Мама много плачет, и тётя тоже плачет. Потому что очень сильно сильно. Тётя Катя хочет свободы. Хочет научную работу, хочет продолжения изысканий, хочет, как она говорит, закрыть папку и сдать её в архив, потому что она - новая личность, более цельная, более глубокая, более сильная. И рано или поздно она выжмет тебя, мама. Не вини её, мама, но побеждает сильнейший.
- Отлично. Мало того, что я с друзьями теперь как сбоку припёка или рыбка-прилипалка, так я ещё и в своём собственном создании лишняя. Так ещё и ребёнок есть.
- Всё же можно исправить, мама. Давай умрём, мама. Умрём вместе, мама. На свежем чистом рассвете. Хочешь, я расскажу, как это случится, мама? Я не знаю, как умер папа, но я знаю, что с ним случилось нечто похожее. Ты сама скажешь мне, мама, когда ты захочешь умереть. И я приду к тебе, мама, как к каждый раз бегу к тебе, когда ты зовёшь меня: "Ребёнок!". Если хочешь, я даже останусь спать с тобой, мама, усну в твоих бестелесных для меня объятиях. А потом я обязательно разбужу тебя, мама, и подам тебе руку, и ты сможешь покинуть своё тело. Нет, мама, тебе не придётся прыгать с крыши или ещё откуда-то, какие глупости, ты будешь мирно спать, ты и тётя Катя, я разбужу тебя, только тебя. У нас будет достаточно времени, чтобы ты прошла по квартире, дотронулась до всего, что хотела бы иметь там, когда умрёшь, чтобы ты напоследок поцеловала отца и теперь уже тётю Катю, мысленно пожелала удачи друзьям. Потом ты закроешь глаза, и мы умрём, мама.
- Подожди, ребёнок. Папа умер. Ты знаешь, как умру я. А почему не умер ты?
- Потому что ты ещё жива, мама.
- Нет, подожди, ребёнок. Ты врёшь мне. Ты тоже мёртв. Ты мёртв, ребёнок. Я писала тебе эпитафию, и мы с твоим отцом - к сожалению, какое малодушие - по отдельности тихо тебя оплакали.
- Нет, мама. Тут всё... Нормальные человеческие дети, из плоти и крови, рождаются от соития мужского и женского тел, так? Я родилась от соития чувств одного мужчины, направленных на одну женщину, и чувств одной женщины, направленных на одного мужчину.
- Чувства умерли. Ты тоже должен был умереть, ребёнок.
- Но я жива, мама! И я хочу умереть, мама, я очень хочу умереть! Я хочу умереть с тобой!
- Папа мёртв. Его чувства тоже. Всё, оплодотворения не будет. Я говорю со своей мёртвой дочерью, которой у меня никогда не было?
- Мама...
- Ребёнок, ну не плачь... Иди сюда, ребёнок... Чёрт возьми... Днём мы пытались поговорить...
- И ты опять мне сказала, что я вру...
- Не опять, а тогда только в первый раз...
- Я пыталась объяснить, но ты сказала, что мы погвоорим вечером....
- Может, я не всё понимаю, но...
- Тогда я объясню, мама... Ты всегда любила конкретные даты. Да, я действительно родилась 4 ноября, но я вовсе не умерла ни 25, ни 29 сентября...ни даже 6 октября, как ты решила написать на эпитафии. Всё это время умирали вы с папой, вы гнили, мама, вы разрывались на куски, а я металась от тебя к нему, стараясь поддержать... Я знала, что вы умрёте. Представь себе розы, мама, ну как те, которые папа тебе в последний раз подарил... Вот ты, мама, - лепесточек, самый верхний, и папа был, как лепесточек... И я знала, что они оторвутся... И я всё боялась пропустить секунду, когда лепесток оторвётся, а я не успею подхватить, чтобы унести в его в одну не из самых паршивых калек этого мира, где эта личность, просто застывшая в развитии, сможет жить в привычной обстановке, потихоньку кое-в-чём развиваться, но в одном - основном - остаться неизменным.
- Я знаю, что, ребёнок.
- Ты сама писала, что это были хорошие люди. А для меня...для меня это были мои родители. А в случае переноса - мои будущие родители.
- То есть если я умру, ты у нас через какое-то время родишься?
- Ну да. Ты же там будешь вполне из плоти и крови, и папа будет из плоти и крови. И в какой-нибудь хороший день у вас на свет появлюсь я...
- Именно ты?
- Именно я.
- И ты будешь девочкой?
- Да.
- Хы, а вот ему предпочтительнее мальчика было.
- Ну что поделать. Родится девочка.
- А что будет с... тётей Катей? И... дядей?
- Ну, что будет? Это будет уже совсем другой лепесточек, мама. Два не знающих друг друга человека. Два...просто человека. Конечно, они будут вспоминать маму и папу... И сами будут себя вспоминать, и друг друга... Но это будут просто воспоминания, исписанные листы в старой пыльной папке. И у них тоже будут любови, только не друг с другом. И у них тоже будут счастливые минуты, но они не будут знать о счастье друг друга.
- Знаешь, Юна, мне кажется, что это я - ребёнок. Ты мне с таким олимпийским спокойствием втолковываешь вещи, от которых мне непонятно и страшно.
- Ничего, мама. Просто я была там, куда уже отправился папа. Мама, ты сегодня просила меня побыть с папой.
- Да. Знаешь, мне было плохо в то время.
- Знаю, мама. Так вот, мама... Папа очень тебя ждёт. Он очень хочет как-нибудь войти в комнату, а там - р-р-раз! - ты. И он недоумевает всё, почему тебя нет в аське, почему смс до тебя не доходят и он не может до тебя дозвониться.
- А почему папа уже там?
- Да потому что ты убила его, мама. Да, мама, ты убила папу 28 декабря, когда мы были все втроём, и всё было так хорошо, и он о тебе заботился, потому что у тебя от нервов рухнуло давление, а ты сказала - "Тогда забудь меня, забудь раз и навсегда". Тогда папа умер. Не сразу, конечно. Помнишь, как он поцеловал два пальца и переслал этот поцелуй тебе через окно автобуса? Потом он пришёл домой, лёг на койку, которая ещё хранила твой запах, мама, и смотрел в сетчатый потолок второго яруса кровати. А потом папа умер. Я была с ним, потому что ты в тот момент ругалась по телефону, и это спасало тебя. А папа был один, только я тихо была около него. И, когда он умер, я переправила его туда. И он живёт там, как если бы не случилось всех этих ужасов, очень тебя любит, мама, и искренне недоумевает, где же ты. А тут, вот в этом мире, где мне не очень нравится, где ты стучишь по клавишам, записывая то, что я говорю, остался жить человек, который идентичен папе. Но он - не папа. Немного другие ценности, другие точки зрения...и лишь какие-то пылинки любви к тебе, мама.
- А всё-таки, ребёнок, почему не умер ты?
- Я бы умер, если бы кто-то из вас перестал бы любить! Папа любит, потому что он теперь всегда будет такой...такой влюблённый. И этому ему не надоест, не будет тяготить, не помешает личностному росту, сдачи сессии, чему там ещё... Это будет просто чертой его характера, понимаешь, мама? А ты, мама, тоже его любишь. Только тут. И убеждаешь себя в том, что он умер. И пытаешься разлюбить.
- Не пытаюсь... Я умру, ребёнок.
- Да, мама. Только либо ты сама назначаешь дату, либо мне придётся ждать, когда смерть наступит сама. Поэтому я и появилась около тебя, мама. Чтобы сразу взять тебя и переправить к папе. Я вообще полумёртвая, если хочешь. Живу на два мира. Вхожа и туда, к папе. И сюда, к маме. Потому что они - мои мама и папа... Любящие... В том числе и друг друга...
- Пусть и практически несуществующие уже. И когда умру я, умрёшь и ты?
- Для этого мира - да. Для того...я опять буду этим тёплым свечением, окружающим вас, когда вы вместе, ну ведь ты чувствовала, мама, ты помнишь, помнишь, мама? А потом я появлюсь у вас на свет...
- А мы?..
- Что вы?.. Лепесточки улетят и будут жить своей жизнью, забыв о том цветке, с которого улетели. А цветы будут жить своей жизнью, сбрасывая новые лепесточки...
- То есть...будут мама Катя и тётя Катя, папа... и дядя, в разных мирах, со своими жизнями, и совершенно не представляющие житие-бытие друг друга?
- Лишь только в отдалённых фантазиях...и то это касается только тёти и дяди. Мама и папа всё это забудут. Вот этот наш разговор ты забудешь, мама, даже несмотря на то, что ты его записала, кстати, ты его потом не прочитаешь. Ты умрёшь, а там начнётся жизнь. Новая. И вы будете считать, что так было всегда, родились, учились, познакомились, влюбились, а теперь вот - бац! - съехались... Ты не веришь мне, мама?
- Я не знаю, Юна. Мне пусто.
- Ну, мамочка, ну... Только не плачь, мамочка. Я не пойду к папе, нет, мама, я буду с тобой, не плачь, не плачь... Мамочка...
- Когда я умру, ребёнок?
- Ну давай помучаемся ещё чуть-чуть, мамочка... Осталось совсем немножко...
- Да... Совсем немножко. Ты права, ребёнок, совсем немножко. Всё-таки проведай, пожалуйста, папу. Я не буду плакать, честное слово, видишь, у меня книжка на столе лежит? Я ей сейчас себе мозг забью - ух! А потом я лягу спать. И позову тебя, как обычно: "Ребёнок!" И ты мне расскажешь про папу. И про то, как он умер. И про то, как он сейчас живёт. Про всё-всё-всё на свете... Хорошо?
- Хорошо. Я пойду. Я пойду! Пока, мама...мамочка.
- Да, мама.
- Ты не считаешь нечестным, что я стенографирую наш с тобой разговор?
- Нет, мама. Ты большая. Ты можешь делать всё, что хочешь.
- Неправда, Юна. С того момента, как ты пришла, ты мне рассказываешь, что мне делать.
- Нет, мама. Я же только прошу. Уговариваю. А ты можешь сказать "Нет!". Многие мамы говорят "нет" и оттаскивают своих детей от витрины с игрушками. Ты тоже можешь так сделать, потому что ты - мама. Моя мама.
- Но ты упорно подталкиваешь меня к одному варианту.
- Потому что я думаю, что так будет лучше нам всем, разве не так, мама?
- Я не знаю, ребёнок. Это... Чёрт возьми, ребёнок, мне страшно, когда я не преисполнена решимости, и я сама неопределённость, когда мне безразлично.
- Я ничего не могу сделать, мама.
- Но ты же обещал...
- Да, мама. Конечно, мамочка. Я выполню своё обещание. Когда ты умрёшь, я обязательно буду рядом. Я заберу тебя и отведу к папе.
- Глупый, силёнок хватит-то?
- Будет тяжело, но я справлюсь, мама. Папа очень тебя ждёт. Он очень хочет, чтобы ты там была, с ним.
- Это папа тебе сказал?
- Нет. Я прячусь от папы. Ну... Не подаю ему знака о своём существовании. Но с ним я тоже рядом, да, я была с ним рядом, тогда. Ты ела таблетки, мама, и я думала, что если я буду с папой, то я всё исправлю. Но папа... В общем-то всё было бесполезно уже тогда.
- Почему, ребёнок?
- Потому что папа должен был умереть - и он умер.
- Тогда почему не умер ты, ребёнок? Почему ты хочешь, чтобы мы умерли вместе? Ребёнок?! Почему я каждый вечер слышу от тебя: "Мама, давай умрём вместе"?
- Мама, я...
- По-моему, ты врёшь мне, ребёнок.
- Каждый верит в то, во что хочет верить, мама. Помнишь, как тебе говорили, что возможности человеческого духа безграничны? Они безграничны, просто ты это ощущаешь на себе, как ты, мама, говоришь, post factum.
- А в этом случае как..?
- Тебе станет лучше, мама. Много лучше. Даже не тебе. А тёте Кате. Маме и тёте Кате тесновато в одном теле. Тётя Катя любит маму, но она её и ненавидит за сопливость, слабость, тряпочность. Она её жалеет и потому ненавидит себя. Мама много плачет, и тётя тоже плачет. Потому что очень сильно сильно. Тётя Катя хочет свободы. Хочет научную работу, хочет продолжения изысканий, хочет, как она говорит, закрыть папку и сдать её в архив, потому что она - новая личность, более цельная, более глубокая, более сильная. И рано или поздно она выжмет тебя, мама. Не вини её, мама, но побеждает сильнейший.
- Отлично. Мало того, что я с друзьями теперь как сбоку припёка или рыбка-прилипалка, так я ещё и в своём собственном создании лишняя. Так ещё и ребёнок есть.
- Всё же можно исправить, мама. Давай умрём, мама. Умрём вместе, мама. На свежем чистом рассвете. Хочешь, я расскажу, как это случится, мама? Я не знаю, как умер папа, но я знаю, что с ним случилось нечто похожее. Ты сама скажешь мне, мама, когда ты захочешь умереть. И я приду к тебе, мама, как к каждый раз бегу к тебе, когда ты зовёшь меня: "Ребёнок!". Если хочешь, я даже останусь спать с тобой, мама, усну в твоих бестелесных для меня объятиях. А потом я обязательно разбужу тебя, мама, и подам тебе руку, и ты сможешь покинуть своё тело. Нет, мама, тебе не придётся прыгать с крыши или ещё откуда-то, какие глупости, ты будешь мирно спать, ты и тётя Катя, я разбужу тебя, только тебя. У нас будет достаточно времени, чтобы ты прошла по квартире, дотронулась до всего, что хотела бы иметь там, когда умрёшь, чтобы ты напоследок поцеловала отца и теперь уже тётю Катю, мысленно пожелала удачи друзьям. Потом ты закроешь глаза, и мы умрём, мама.
- Подожди, ребёнок. Папа умер. Ты знаешь, как умру я. А почему не умер ты?
- Потому что ты ещё жива, мама.
- Нет, подожди, ребёнок. Ты врёшь мне. Ты тоже мёртв. Ты мёртв, ребёнок. Я писала тебе эпитафию, и мы с твоим отцом - к сожалению, какое малодушие - по отдельности тихо тебя оплакали.
- Нет, мама. Тут всё... Нормальные человеческие дети, из плоти и крови, рождаются от соития мужского и женского тел, так? Я родилась от соития чувств одного мужчины, направленных на одну женщину, и чувств одной женщины, направленных на одного мужчину.
- Чувства умерли. Ты тоже должен был умереть, ребёнок.
- Но я жива, мама! И я хочу умереть, мама, я очень хочу умереть! Я хочу умереть с тобой!
- Папа мёртв. Его чувства тоже. Всё, оплодотворения не будет. Я говорю со своей мёртвой дочерью, которой у меня никогда не было?
- Мама...
- Ребёнок, ну не плачь... Иди сюда, ребёнок... Чёрт возьми... Днём мы пытались поговорить...
- И ты опять мне сказала, что я вру...
- Не опять, а тогда только в первый раз...
- Я пыталась объяснить, но ты сказала, что мы погвоорим вечером....
- Может, я не всё понимаю, но...
- Тогда я объясню, мама... Ты всегда любила конкретные даты. Да, я действительно родилась 4 ноября, но я вовсе не умерла ни 25, ни 29 сентября...ни даже 6 октября, как ты решила написать на эпитафии. Всё это время умирали вы с папой, вы гнили, мама, вы разрывались на куски, а я металась от тебя к нему, стараясь поддержать... Я знала, что вы умрёте. Представь себе розы, мама, ну как те, которые папа тебе в последний раз подарил... Вот ты, мама, - лепесточек, самый верхний, и папа был, как лепесточек... И я знала, что они оторвутся... И я всё боялась пропустить секунду, когда лепесток оторвётся, а я не успею подхватить, чтобы унести в его в одну не из самых паршивых калек этого мира, где эта личность, просто застывшая в развитии, сможет жить в привычной обстановке, потихоньку кое-в-чём развиваться, но в одном - основном - остаться неизменным.
- Я знаю, что, ребёнок.
- Ты сама писала, что это были хорошие люди. А для меня...для меня это были мои родители. А в случае переноса - мои будущие родители.
- То есть если я умру, ты у нас через какое-то время родишься?
- Ну да. Ты же там будешь вполне из плоти и крови, и папа будет из плоти и крови. И в какой-нибудь хороший день у вас на свет появлюсь я...
- Именно ты?
- Именно я.
- И ты будешь девочкой?
- Да.
- Хы, а вот ему предпочтительнее мальчика было.
- Ну что поделать. Родится девочка.
- А что будет с... тётей Катей? И... дядей?
- Ну, что будет? Это будет уже совсем другой лепесточек, мама. Два не знающих друг друга человека. Два...просто человека. Конечно, они будут вспоминать маму и папу... И сами будут себя вспоминать, и друг друга... Но это будут просто воспоминания, исписанные листы в старой пыльной папке. И у них тоже будут любови, только не друг с другом. И у них тоже будут счастливые минуты, но они не будут знать о счастье друг друга.
- Знаешь, Юна, мне кажется, что это я - ребёнок. Ты мне с таким олимпийским спокойствием втолковываешь вещи, от которых мне непонятно и страшно.
- Ничего, мама. Просто я была там, куда уже отправился папа. Мама, ты сегодня просила меня побыть с папой.
- Да. Знаешь, мне было плохо в то время.
- Знаю, мама. Так вот, мама... Папа очень тебя ждёт. Он очень хочет как-нибудь войти в комнату, а там - р-р-раз! - ты. И он недоумевает всё, почему тебя нет в аське, почему смс до тебя не доходят и он не может до тебя дозвониться.
- А почему папа уже там?
- Да потому что ты убила его, мама. Да, мама, ты убила папу 28 декабря, когда мы были все втроём, и всё было так хорошо, и он о тебе заботился, потому что у тебя от нервов рухнуло давление, а ты сказала - "Тогда забудь меня, забудь раз и навсегда". Тогда папа умер. Не сразу, конечно. Помнишь, как он поцеловал два пальца и переслал этот поцелуй тебе через окно автобуса? Потом он пришёл домой, лёг на койку, которая ещё хранила твой запах, мама, и смотрел в сетчатый потолок второго яруса кровати. А потом папа умер. Я была с ним, потому что ты в тот момент ругалась по телефону, и это спасало тебя. А папа был один, только я тихо была около него. И, когда он умер, я переправила его туда. И он живёт там, как если бы не случилось всех этих ужасов, очень тебя любит, мама, и искренне недоумевает, где же ты. А тут, вот в этом мире, где мне не очень нравится, где ты стучишь по клавишам, записывая то, что я говорю, остался жить человек, который идентичен папе. Но он - не папа. Немного другие ценности, другие точки зрения...и лишь какие-то пылинки любви к тебе, мама.
- А всё-таки, ребёнок, почему не умер ты?
- Я бы умер, если бы кто-то из вас перестал бы любить! Папа любит, потому что он теперь всегда будет такой...такой влюблённый. И этому ему не надоест, не будет тяготить, не помешает личностному росту, сдачи сессии, чему там ещё... Это будет просто чертой его характера, понимаешь, мама? А ты, мама, тоже его любишь. Только тут. И убеждаешь себя в том, что он умер. И пытаешься разлюбить.
- Не пытаюсь... Я умру, ребёнок.
- Да, мама. Только либо ты сама назначаешь дату, либо мне придётся ждать, когда смерть наступит сама. Поэтому я и появилась около тебя, мама. Чтобы сразу взять тебя и переправить к папе. Я вообще полумёртвая, если хочешь. Живу на два мира. Вхожа и туда, к папе. И сюда, к маме. Потому что они - мои мама и папа... Любящие... В том числе и друг друга...
- Пусть и практически несуществующие уже. И когда умру я, умрёшь и ты?
- Для этого мира - да. Для того...я опять буду этим тёплым свечением, окружающим вас, когда вы вместе, ну ведь ты чувствовала, мама, ты помнишь, помнишь, мама? А потом я появлюсь у вас на свет...
- А мы?..
- Что вы?.. Лепесточки улетят и будут жить своей жизнью, забыв о том цветке, с которого улетели. А цветы будут жить своей жизнью, сбрасывая новые лепесточки...
- То есть...будут мама Катя и тётя Катя, папа... и дядя, в разных мирах, со своими жизнями, и совершенно не представляющие житие-бытие друг друга?
- Лишь только в отдалённых фантазиях...и то это касается только тёти и дяди. Мама и папа всё это забудут. Вот этот наш разговор ты забудешь, мама, даже несмотря на то, что ты его записала, кстати, ты его потом не прочитаешь. Ты умрёшь, а там начнётся жизнь. Новая. И вы будете считать, что так было всегда, родились, учились, познакомились, влюбились, а теперь вот - бац! - съехались... Ты не веришь мне, мама?
- Я не знаю, Юна. Мне пусто.
- Ну, мамочка, ну... Только не плачь, мамочка. Я не пойду к папе, нет, мама, я буду с тобой, не плачь, не плачь... Мамочка...
- Когда я умру, ребёнок?
- Ну давай помучаемся ещё чуть-чуть, мамочка... Осталось совсем немножко...
- Да... Совсем немножко. Ты права, ребёнок, совсем немножко. Всё-таки проведай, пожалуйста, папу. Я не буду плакать, честное слово, видишь, у меня книжка на столе лежит? Я ей сейчас себе мозг забью - ух! А потом я лягу спать. И позову тебя, как обычно: "Ребёнок!" И ты мне расскажешь про папу. И про то, как он умер. И про то, как он сейчас живёт. Про всё-всё-всё на свете... Хорошо?
- Хорошо. Я пойду. Я пойду! Пока, мама...мамочка.
@музыка: шуршание мигрени
@темы: это был не я, creative, dialogs, apathy, вы этого не поймёте, воспоминания
-
-
19.01.2008 в 23:35-
-
21.01.2008 в 16:03