Born as a stranger
По сути, все эти мысли существовали и развивались у меня в голове единственно для того, чтобы заглушить постоянный вой мигрени в сосудах моей многострадальной головы. Но из них выросло кое-что дельное, настолько дельное, что я решила поделиться этим с одним человеком, а потом уже настолько дельным, что я, несмотря на мигрень, озноб и общую хилость, села за компьютер, набрала всё это и вот теперь выкладываю в свой блог. Даже скорее не ради пары интересных отзывов и кучку не очень впечатляющих, а ради того, чтобы через какое-то время наткнуться, перечитать и ещё раз всё это обдумать, будучи уже совершенно в другой жизненной ситуации. Плюс, этим заинтересовался мой хороший товарищ EagleOwl, так что это выкладывается и для него.
HereЭкзистенциалистами я увлеклась, будучи в очень юном возрасте. Кажется, класс девятый, возможно, восьмой, но уж больно маловероятно. Помню, наша француженка решила дать нам расширенный курс, считая нас способной группой (о, увы. Может, мы были и вправду способной группой, да проблема была в том, что большинству этот французский был, мягко говоря, не нужен. Поэтому способности искались совершенно другого рода. Например, мне ставили пятёрки за отличное умение трындеть, в том числе и на втором иностранном, при том, что за грамматику я всегда имела твёрдую двойку. Хотя, с другой стороны, во Франции я вполне неплохо общалась, и, когда я извинялась перед французами, pardonne-moi, mon francais n'est pas parfait, je sais, мне всегда говорили - ah non, c'est tres bon. Может, льстили. Но, во всяком случае, понимали, что я хочу сказать.) - она раньше преподавала во французской спецшколе, и там были не паршивенькие простецкие L'oiseau Bleu, построенные по худшим лекалам советских учебников, а красивые глянцевые Pile ou Face. Один том оного учебника 3 уровня у меня до сих пор, я всё хочу его перелистать, да руки не доходят. Так вот, в этом учебнике был кусок из романа Альбера Камю "Чума". Да, в оригинале. Мы не особо подробно его разбирали, так, чтение, перевод, своё мнение - но меня зацепило. И немного позже я прочитала этот роман на русском. Потом много раз перечитывала. И пошла по остальному Камю. Потом был Сартр. Потом - Виан. Потом ещё кто-то, уже не помню, по мелочи, одна книга от одного автора. Наверное, просто не запало. Вот Камю и Сартр - запали. Хотя, признаюсь, того же "Первого человека" мне прочитать было сложновато, да и понять тоже. Но каждая книга была...не скажу, что откровением, скорее поводом для долгого и тщательного обдумывания, примерки к себе. И, как ни забавно, многое казалось мне жутко близким. Но - вместе с тем - не моим.
Однако всё течёт, всё меняется, наверное, к сожалению. Пришло другое время, другие настроения, друге увлечения и проч. Наверное, я стала живее. Во всяком случае, прошло вот это время, когда тебя цепляют книги об ужасающей пустоте существования. (а ведь какое-то время - наверное, это даже можно найти в этом блоге - я яро дифференцировала понятия "жить" и "существовать" и от второго отчаянно пыталась спастись.) Но, опять же, к сожалению, история идёт по спирали, и вот она я, уже на втором курсе, опять вернулась к своим экзистенциалистам. Правда, уже не паре по философии, посвящённой иррациональной философии. И, забавно, но я опять была опустошённая, с потерянными жизненными ориентирами, нежеланием поднимать голову, чтобы увидеть, что вдалеке что-то виднеется и вполне можно до этого дойти.
И, как, наверное, многие уже догадались, я опять ощутила эту удивительную близость этой философии.
Замечательная Г. А. говорила: экзистенциализм - философия, рассматривающая вопрос смысла жизни отдельного человека. Но человек этот - человек, стоящий на обломках собственной жизни, опустошённый, сломленный, не видящий будущего и не желающий его искать. Я бы не сказала, что это философия пораженца. Скорее это философия человека, который прошёл через одно из самых страшных мучений в жизни - через наблюдение за обрушением всего его мира (к сожалению, обрушение одной из частей влечёт за собой обрушение и последующих, и, если произошло обрушение только одной из секций, можно сказать, что отделались малой кровью) при осознании своей полной беспомощности. Это философия человека, которого, однако, нельзя назвать также и жертвой. Да, да, конечно, каждый сам себе худший враг и кузнец собственного несчастья, плавали-знаем. Но, к сожалению, есть вещи, которые человеку неподвластны. Бывает, что есть ситуация, ты готов драться до конца, пытаясь её как-то разрешить, ищешь способы, но всего лишь одна мелочь связывает тебя по рукам, и всё - ты беспомощен. Ты - пассивный наблюдатель. Так что, думаю, причины не так уж и важны - обрушение ли это твоего внутреннего мира, или же внешнего (экзистенциализм во многом возник благодаря событиям века двадцатого - войн, революций и прочих ужасов). Важен результат: вот он, человек, стоящий на обломках собственного мира. Не осталось ничего. Всё обращено в прах. И вот тут и возникает вопрос: а как мне дальше жить? Что ждёт меня? А стоит ли ради этого жить дальше? А зачем вообще я живу? В чём смысл моей жизни?
И я перебрала в памяти ответы, так сказать, классиков. И получилось у меня вот что. Конечно, всё это не претендует даже на мало-мальски серьёзный анализ текста, во всяком случае, не серьёзнее, что я делала, будучи ещё в школе. Я же не критик, а просто тупой медик.
Помню, когда я спросила Наташу, что делать, когда ты совершенно запуталась, она сказала: не делать ничего. Просто оставить всё как есть. Сартр мне вспоминается именно пропагандистом такой позиции. Вспомнить хотя бы "Тошноту". Антуан Рокантен, по сути, просто безвольно плывёт по потоку, что течёт где-то рядом. Я, каюсь, не очень хорошо помню существенных деталей книги, но общий фон мне вспоминается именно таким: просто жить. Механические действия, просто общее движение потому, что тебя куда-то несёт. Ни одного неожиданного, резкого действия; то, что кажется таковым, потом оказывается таким же запрограммированным, предопределённым. Ничего не может его, скажем так, расшевелить. Даже встреча с некогда любимой женщиной. Да, возможно, время превращает воспоминания, некогда заставлявшие сердце биться чаще, в пустую шелуху, но всё же... Полная пассивность, пустота, следование вслед за потоком. Это жизнь? А что, с другой стороны, считать жизнью? А, с третьей стороны, кому нужна такая жизнь, и в первую очередь этот вопрос касается её обладателя? Так что вывод Рокантена совершенно предсказуем: "Жизнь <...> мне дана ради...ради ничего."
У Камю же такая пассивность не наблюдается - кроме отдельных героев. Ну посмотрим на ту же "Чуму". Главный герой, доктор Риэ. Немолодой, усталый человек, практически потерявший любимую жену (и он действительно её теряет раз и навсегда, но уже в самом конце романа, когда эпидемия бушует; так что, по сути, Риэ спасает от этого стресса общая стрессовая ситуация, созданная болезнью. Смешно, но меня от очень сильного стресса в его пиковый момент спасла другая, не менее стрессовая ситуация. Судьба иногда делает очень забавные вещи.). Единственное, что им движет - долг. Children don't win 'cause they want to go to mainstream. Опустошённый, усталый человек, который, по сути, живёт чумой; как Коттар, во время эпидемии хорошо подработавший на контрабанде и избавившийся от полицейского преследования, который надеялся на то, что эпидемия продлится подольше - только для Коттара это отдушина от преследования полицией, а для Риэ - отдушина от бытия. Достаточно неиллюзорное ощущение его необходимости, незаменимости и - полное отсутствие времени на саморефлексию.
Другое дело - молодой журналист Рамбер. Вот это - сама деятельность. Всю книгу Рамбер проводит в деятельности: сначала он работает в городе в качестве журналиста, потом предпринимает всё, что необзодимо для побега, потом решает остаться и работает уже на медицинские силы. Но Рамбер - не человек на руинах жизни, о нет, у него во Франции осталась возлюбленная, а возлюбленная - это уже целый мир, настолько важный для Рамбера, что он соглашается на побег из города, который в условиях карантина являет собой хитрую и сложную комбинацию. Почему Рамбер остался в городе - это другой вопос, опустим его. Однако - посмотрите на коренную разницу Рамбера и Риэ: Риэ деятелен, ибо это его долг, Рамбер деятелен, ибо это его желание. Чем оканчиваются в книге истории этих двух героев? К Рамберу приезжает его любимая, и его линия заканчивается трогательной сценой на вокзале: "Так, Рамбер не успел даже разглядеть бегущее к нему существо, с размаху уткнувшееся лицом в его грудь. Он держал её в своих объятиях, прижимал к себе голову, не видя лица, а только знакомые волосы, - он не утирал катившиеся из глаз слёзы и сам не понимал, льются ли они от теперешнего его счастья или от загнанной куда-то в глубь души боли, и всё же знал, что эта влага, застлавшая взор, помешала ему убедиться в том, действительно ли это лицо, прильнувшее к его плечу, то самое, о котором так долго мечталось, или, напротив, он увидит перед собой незнакомку.". А Риэ? Риэ уже смирился с потерей жены ("Доктор молчал. Потом он сказал матери, что плакать не надо, что он этого ждал, но всё равно это очень трудно. Просто, говоря это, он осознал, что в его страданиях отсутствует нечаянность. Все та же непрекращающаяся боль мучила его в течение нескольких месяцев и в течение этих двух последних дней."), и он, посетив своего давнего пациента, старика-астматика, просто идёт домой. Опять просто жизнь. Пустота.
И вот сейчас и я, как Рокантен, как Риэ, потеряла все опоры, стою среди руин. Предложения, что делать? Просто жить дальше. Ждать своего момента. Да, конечно, время залечивает самые страшные раны (не до конца. Some tears never will, some wounds never heal.) и даёт силы для построения нового мира на руинах старого. Другой вопрос, сколько времени для этого потребуется. Иногда, увы, это растягивается на всю жизнь, превращая её в вечное ожидание, которое является ещё одним из самых страшных мучений.
P.S. А с одним человеком я этими мыслями поделилась. Он выслушал, неопределённо кивнул и сказал: "А смысла, по сути, и нет. Только одно размножение."
Ну и офф-топ: с 26 января по 2 февраля я буду греть вместе с Натальей свои старые кости под тёплым испанским солнышком, наводя страх и ужас на сексуальных Хуанов (с) Найт. Так что ведить себя в моё отсутствие хорошо, ладно?
HereЭкзистенциалистами я увлеклась, будучи в очень юном возрасте. Кажется, класс девятый, возможно, восьмой, но уж больно маловероятно. Помню, наша француженка решила дать нам расширенный курс, считая нас способной группой (о, увы. Может, мы были и вправду способной группой, да проблема была в том, что большинству этот французский был, мягко говоря, не нужен. Поэтому способности искались совершенно другого рода. Например, мне ставили пятёрки за отличное умение трындеть, в том числе и на втором иностранном, при том, что за грамматику я всегда имела твёрдую двойку. Хотя, с другой стороны, во Франции я вполне неплохо общалась, и, когда я извинялась перед французами, pardonne-moi, mon francais n'est pas parfait, je sais, мне всегда говорили - ah non, c'est tres bon. Может, льстили. Но, во всяком случае, понимали, что я хочу сказать.) - она раньше преподавала во французской спецшколе, и там были не паршивенькие простецкие L'oiseau Bleu, построенные по худшим лекалам советских учебников, а красивые глянцевые Pile ou Face. Один том оного учебника 3 уровня у меня до сих пор, я всё хочу его перелистать, да руки не доходят. Так вот, в этом учебнике был кусок из романа Альбера Камю "Чума". Да, в оригинале. Мы не особо подробно его разбирали, так, чтение, перевод, своё мнение - но меня зацепило. И немного позже я прочитала этот роман на русском. Потом много раз перечитывала. И пошла по остальному Камю. Потом был Сартр. Потом - Виан. Потом ещё кто-то, уже не помню, по мелочи, одна книга от одного автора. Наверное, просто не запало. Вот Камю и Сартр - запали. Хотя, признаюсь, того же "Первого человека" мне прочитать было сложновато, да и понять тоже. Но каждая книга была...не скажу, что откровением, скорее поводом для долгого и тщательного обдумывания, примерки к себе. И, как ни забавно, многое казалось мне жутко близким. Но - вместе с тем - не моим.
Однако всё течёт, всё меняется, наверное, к сожалению. Пришло другое время, другие настроения, друге увлечения и проч. Наверное, я стала живее. Во всяком случае, прошло вот это время, когда тебя цепляют книги об ужасающей пустоте существования. (а ведь какое-то время - наверное, это даже можно найти в этом блоге - я яро дифференцировала понятия "жить" и "существовать" и от второго отчаянно пыталась спастись.) Но, опять же, к сожалению, история идёт по спирали, и вот она я, уже на втором курсе, опять вернулась к своим экзистенциалистам. Правда, уже не паре по философии, посвящённой иррациональной философии. И, забавно, но я опять была опустошённая, с потерянными жизненными ориентирами, нежеланием поднимать голову, чтобы увидеть, что вдалеке что-то виднеется и вполне можно до этого дойти.
И, как, наверное, многие уже догадались, я опять ощутила эту удивительную близость этой философии.
Замечательная Г. А. говорила: экзистенциализм - философия, рассматривающая вопрос смысла жизни отдельного человека. Но человек этот - человек, стоящий на обломках собственной жизни, опустошённый, сломленный, не видящий будущего и не желающий его искать. Я бы не сказала, что это философия пораженца. Скорее это философия человека, который прошёл через одно из самых страшных мучений в жизни - через наблюдение за обрушением всего его мира (к сожалению, обрушение одной из частей влечёт за собой обрушение и последующих, и, если произошло обрушение только одной из секций, можно сказать, что отделались малой кровью) при осознании своей полной беспомощности. Это философия человека, которого, однако, нельзя назвать также и жертвой. Да, да, конечно, каждый сам себе худший враг и кузнец собственного несчастья, плавали-знаем. Но, к сожалению, есть вещи, которые человеку неподвластны. Бывает, что есть ситуация, ты готов драться до конца, пытаясь её как-то разрешить, ищешь способы, но всего лишь одна мелочь связывает тебя по рукам, и всё - ты беспомощен. Ты - пассивный наблюдатель. Так что, думаю, причины не так уж и важны - обрушение ли это твоего внутреннего мира, или же внешнего (экзистенциализм во многом возник благодаря событиям века двадцатого - войн, революций и прочих ужасов). Важен результат: вот он, человек, стоящий на обломках собственного мира. Не осталось ничего. Всё обращено в прах. И вот тут и возникает вопрос: а как мне дальше жить? Что ждёт меня? А стоит ли ради этого жить дальше? А зачем вообще я живу? В чём смысл моей жизни?
И я перебрала в памяти ответы, так сказать, классиков. И получилось у меня вот что. Конечно, всё это не претендует даже на мало-мальски серьёзный анализ текста, во всяком случае, не серьёзнее, что я делала, будучи ещё в школе. Я же не критик, а просто тупой медик.
Помню, когда я спросила Наташу, что делать, когда ты совершенно запуталась, она сказала: не делать ничего. Просто оставить всё как есть. Сартр мне вспоминается именно пропагандистом такой позиции. Вспомнить хотя бы "Тошноту". Антуан Рокантен, по сути, просто безвольно плывёт по потоку, что течёт где-то рядом. Я, каюсь, не очень хорошо помню существенных деталей книги, но общий фон мне вспоминается именно таким: просто жить. Механические действия, просто общее движение потому, что тебя куда-то несёт. Ни одного неожиданного, резкого действия; то, что кажется таковым, потом оказывается таким же запрограммированным, предопределённым. Ничего не может его, скажем так, расшевелить. Даже встреча с некогда любимой женщиной. Да, возможно, время превращает воспоминания, некогда заставлявшие сердце биться чаще, в пустую шелуху, но всё же... Полная пассивность, пустота, следование вслед за потоком. Это жизнь? А что, с другой стороны, считать жизнью? А, с третьей стороны, кому нужна такая жизнь, и в первую очередь этот вопрос касается её обладателя? Так что вывод Рокантена совершенно предсказуем: "Жизнь <...> мне дана ради...ради ничего."
У Камю же такая пассивность не наблюдается - кроме отдельных героев. Ну посмотрим на ту же "Чуму". Главный герой, доктор Риэ. Немолодой, усталый человек, практически потерявший любимую жену (и он действительно её теряет раз и навсегда, но уже в самом конце романа, когда эпидемия бушует; так что, по сути, Риэ спасает от этого стресса общая стрессовая ситуация, созданная болезнью. Смешно, но меня от очень сильного стресса в его пиковый момент спасла другая, не менее стрессовая ситуация. Судьба иногда делает очень забавные вещи.). Единственное, что им движет - долг. Children don't win 'cause they want to go to mainstream. Опустошённый, усталый человек, который, по сути, живёт чумой; как Коттар, во время эпидемии хорошо подработавший на контрабанде и избавившийся от полицейского преследования, который надеялся на то, что эпидемия продлится подольше - только для Коттара это отдушина от преследования полицией, а для Риэ - отдушина от бытия. Достаточно неиллюзорное ощущение его необходимости, незаменимости и - полное отсутствие времени на саморефлексию.
Другое дело - молодой журналист Рамбер. Вот это - сама деятельность. Всю книгу Рамбер проводит в деятельности: сначала он работает в городе в качестве журналиста, потом предпринимает всё, что необзодимо для побега, потом решает остаться и работает уже на медицинские силы. Но Рамбер - не человек на руинах жизни, о нет, у него во Франции осталась возлюбленная, а возлюбленная - это уже целый мир, настолько важный для Рамбера, что он соглашается на побег из города, который в условиях карантина являет собой хитрую и сложную комбинацию. Почему Рамбер остался в городе - это другой вопос, опустим его. Однако - посмотрите на коренную разницу Рамбера и Риэ: Риэ деятелен, ибо это его долг, Рамбер деятелен, ибо это его желание. Чем оканчиваются в книге истории этих двух героев? К Рамберу приезжает его любимая, и его линия заканчивается трогательной сценой на вокзале: "Так, Рамбер не успел даже разглядеть бегущее к нему существо, с размаху уткнувшееся лицом в его грудь. Он держал её в своих объятиях, прижимал к себе голову, не видя лица, а только знакомые волосы, - он не утирал катившиеся из глаз слёзы и сам не понимал, льются ли они от теперешнего его счастья или от загнанной куда-то в глубь души боли, и всё же знал, что эта влага, застлавшая взор, помешала ему убедиться в том, действительно ли это лицо, прильнувшее к его плечу, то самое, о котором так долго мечталось, или, напротив, он увидит перед собой незнакомку.". А Риэ? Риэ уже смирился с потерей жены ("Доктор молчал. Потом он сказал матери, что плакать не надо, что он этого ждал, но всё равно это очень трудно. Просто, говоря это, он осознал, что в его страданиях отсутствует нечаянность. Все та же непрекращающаяся боль мучила его в течение нескольких месяцев и в течение этих двух последних дней."), и он, посетив своего давнего пациента, старика-астматика, просто идёт домой. Опять просто жизнь. Пустота.
И вот сейчас и я, как Рокантен, как Риэ, потеряла все опоры, стою среди руин. Предложения, что делать? Просто жить дальше. Ждать своего момента. Да, конечно, время залечивает самые страшные раны (не до конца. Some tears never will, some wounds never heal.) и даёт силы для построения нового мира на руинах старого. Другой вопрос, сколько времени для этого потребуется. Иногда, увы, это растягивается на всю жизнь, превращая её в вечное ожидание, которое является ещё одним из самых страшных мучений.
P.S. А с одним человеком я этими мыслями поделилась. Он выслушал, неопределённо кивнул и сказал: "А смысла, по сути, и нет. Только одно размножение."
Ну и офф-топ: с 26 января по 2 февраля я буду греть вместе с Натальей свои старые кости под тёплым испанским солнышком, наводя страх и ужас на сексуальных Хуанов (с) Найт. Так что ведить себя в моё отсутствие хорошо, ладно?
@темы: creative, размышлизмы, dialogs, apathy, о прекрасном
-
-
25.01.2008 в 23:42-
-
26.01.2008 в 00:28Конечно, приму, чужой жизненный опыт, принятый к сведению, никогда не навредит
-
-
26.01.2008 в 09:53